Первая недолгая встреча с людьми, живущими на деревьях, произошла три года назад. Потом была вторая экспедиция и вторая встреча. Эти племена живут небольшими — десять-двадцать человек — группами в полной изоляции от всего мира и часто от своих соплеменников. Некоторые из них никогда не встречали представителей цивилизованного мира. В такую «неоткрытую» деревню и решила осенью прошлого года пробиться группа Леонида Круглова с намерением около месяца пожить с людьми из племени комбаев. Эти люди охотятся стрелами и ловушками на диких свиней, добывают крокодилов, из ствола пальмы ( сваленной каменным топором) они добываю невероятно вкусных и питательных личинок насекомых. Жизнь на дереве для них - это безопасность. Так они могут спать спокойно, зная что "охотники за головами" - более воинственное племя более крупных людей , живущих на реке , до них не доберутся. Кроме того, собаки предупредят - собак на ночь тоже затаскивают в дом на дереве..
Леонид Круглов, из дневника автора:
Мы шли через джунгли, и многое уже было узнаваемо — вечно промокшая одежда — от дождя, от того, что провалился в болото, от собственного пота — влага, влага кругом и бурная растительная жизнь. Стоит тебе на секунду остановиться, и к тебе ползет толпа пиявок. Если неудачно их отодрать, из ноги начинает сочиться кровь, а влага не дает ранам зарубцеваться. Скользкие корни, ноги оступаются. Комарье жалит — от них остаются саднящие раны. Несколько раз я пробовал обмазываться европейскими мазями — не помогало, только разъедает твою мокрую белую кожу еще больше. Надеяться на то, что они перестанут кусать, не приходится, можно дойти до состояния, что ты с этим смиряешься, и все эти укусы срастутся в один огромный укус, который постепенно меркнет, меркнет, меркнет и становится неощутимой кромкой твоего собственного существа.
Как раз дойдя до этой кондиции, мы увидели, что земли, находящиеся под духовным влиянием миссионеров, уже заканчиваются. Вдали отчетливо виднелся тот горный хребет, что отделяет короваев бату от долины Балием.
На самом краю стоят несколько хижин. В этих хижинах жили сборщик гахару и старуха. Хижины полны пеньков, веток, каких-то корней. Это остатки гахару, вырубленного еще в 1970-х годах. Весь год хозяева выменивают их у местных жителей, а потом летом, когда вода поднимается, к ним приходят большие лодки — за товаром, тем волшебством леса, о котором скоро будут ходить только легенды. Древо, лечащее все болезни… Живоносное дерево болот. Как оказалось, оно огромное, коричневое, разлапистое, как целый дом… У короваев его предостаточно.
На нашем пути уже встречаются отдельные деревни на деревьях. Но они пустуют. Странно — видно, что костерок горит, что только недавно здесь кто-то был. От нас прячутся. Пока прячутся. Наконец в очередной такой деревне мы встречаем одного коровая. Типичный, с короткой стрижкой — волосы они постригают острыми бамбуковыми палочками. Я был бесконечно рад ему, а он был просто заворожен. Не мною, конечно, а «молнией» на моей палатке. Он сидел около нее несколько часов — и все смотрел на чудо, ткань то съезжается, то разъезжается, то она целая, то вновь разделяется на две части. Поразил его и острый длинный луч фонаря, подчиняющийся малейшему движению руки. Да, управление «молнией»… Одно из явных «достижений цивилизации».
И еще из дневника автора:
«Я подошел к Вунинги (глава семьи) и пожал ему руку. Он пристально посмотрел на меня и улыбнулся. Меня не покидало ощущение, что я общаюсь не с жителем глухого леса, а с умным и проницательным горожанином, имеющим как минимум два высших образования.
Наше общение продолжилось уже поздно вечером у костра и говорили мы о... людоедстве — а едят короваи только ритуально: злых колдунов, первый признак которых — красные глаза.
— Да, я съел четырех людей, — Вунинги отвлекся, палочкой выгребая из костра кусочек запекшейся саговой муки. — <…> Потом в моей жизни было еще три таких случая. Последний раз много уже лун назад.
Вунинги опять отвлекся, завороженный мерцанием циферблата моих часов. Было видно, что тема каннибализма не является для него особенно интересной или особенно значимой. Вместо ответа на мои расспросы один из моих проводников, переводивших разговор, показал мне стрелу, сделанную из потемневшей от времени кости. Он многозначительно похлопал себя по ноге, давая понять, что стрела сделана из человеческой берцовой кости. Вунинги зевал, намекая, что пора спать.
Ночью я долго ворочался в палатке, пытаясь уснуть, но сон как-то не шел…»
Вернуться к изображениям
